Источник: Электронный каталог отраслевого отдела по направлению «Юриспруденция»
(библиотеки юридического факультета) Научной библиотеки им. М. Горького СПбГУ

• Современная буржуазная криминология.
  Герцензон, А. А.
  

  Современная буржуазная криминология является одним из орудий буржуазной идеологии, обосновывающим отказ империалистических государств от элементарных принципов законности. Затушевывая истинные причины преступности в капиталистическом обществе, она переносит решение проблемы преступности из сферы социологии в сферу биологии, подменяя органическую болезнь капиталистического строя органи­ческими особенностями личности преступника.

  Борьба с реакционными, идеалистическими, антинаучными буржуазными теориями, как вновь подчеркнул XXII съезд КПСС, является одной из важных задач советской науки, и обязанность советских криминалистов заключается, в частности, в том, чтобы неуклонно разоблачать современные буржуазные теории криминологии.

  В данной статье представляется возможным осветить два основных вопроса: как буржуазные ученые рассматривают содержание криминологии, ее предмет и метод и каково соотношение буржуазной криминологии с наукой уголовного права.

  Возникновение и развитие криминологии западные ученые связывают с антропо­логической школой уголовного права, в особенности с именем Ломброзо. Поэтому уместно вкратце напомнить построение двух основных работ Ломброзо, с тем чтобы в дальнейшем наглядно показать, как современные буржуазные криминологи в своем большинстве воспроизводят основные положения его биосоциальной теории причин преступности.

  В своем основном произведении «Преступный человек» Ломброзо делает экскурс в область «преступности низших организмов» и дикарей. Затем он исследует череп, мозг, скелет, внутренние органы, тело, лицо преступников. Рассматривая биологию и психологию «прирожденного преступника», Ломброзо в определенной последователь­ности характеризует страсти, аффекты, моральные чувства, интеллект, жаргон, жесты, татуировку преступников. Далее он обращается к «нравственному помешательству» — рассматривает биологию и психологию «нравственно помешанного». Особое внимание уделяется преступникам-эпилептикам, преступникам по страсти, политическим преступ­никам. Ломброзо коротко характеризует «случайных преступников». В сравнительно небольшом разделе книги исследуется «этиология преступности» — влияние на преступ­ность факторов физических, наследственных, этнических, социальных и индивидуаль­ных. К социальным факторам Ломброзо относит соотношение варварства и цивили­зации, богатства и бедности, влияние религии, скученности населения, подражания, иммиграции. К индивидуальным факторам он отнес гражданское состояние, пол, про­фессию, образование. Заключительные разделы книги посвящены предупреждению преступности. Издание этого труда было завершено в 1876 г.¹.

  В дальнейшем Ломброзо несколько смягчает свою теорию «прирожденного преступника», подчеркивая, что преступление — это продукт не только прирожденных свойств человека, но и сочетания биологических и социальных причин. В написанной позже книге «Преступление, причины и лечебные меры»² этиологии преступности уделено значительно больше внимания. Ломброзо исследует здесь самые разнообразные фак­торы преступности: факторы метеорологические и климатические, орографические, ра­совые, социальные. В числе социальных факторов Ломброзо рассматривает влияние цивилизации, прессы, иммиграции, питания, алкоголизма, образования, бедности, бо­гатства, религии, воспитания. С большой подробностью исследуются «индивидуальные факторы» и т. д. Хотя общая концепция Ломброзо осталась неизменной, он все же «смягчил» ее, более широко рассматривая влияние на преступность сочетания биологи­ческих и социальных факторов. Но основной тезис Ломброзо о биологической природе преступления был полностью сохранен.

  Возникшая в восьмидесятых годах XIX в. социологическая школа уголовного права «переставила» биологические и социальные факторы преступности: на первое место по их значимости, были поставлены факторы социальные, а на второе — биоло­гические или индивидуальные. Однако существо решения вопроса от этой переста­новки не изменилось: если антропологическая школа рассматривала преступление в качестве явления биологически-социального, то социологическая школа признавала его явлением социально-биологическим. Точно так же мало различались по существу «конструктивные» предложения обеих школ в области организации борьбы с преступ­ностью: обе эти школы обосновывали необходимость установления понятия опасного состояния личности и внедрения в систему мер репрессии — мер безопасности. Обе школы явились идеологическим обоснованием освобождения буржуазного государства от «пут» законности.

  Если в XIX в. еще можно было говорить о некоторых различиях в решении проблемы преступности, предлагаемом «антропологами» и «социологами», то в настоя­щее время вряд ли найдется среди буржуазных криминологов теоретик, который, стоя на биологических позициях, отрицал бы большее или меньшее значение социальные причин преступности. Но точно также вряд ли найдется буржуазный криминолог, стоя­щий на социологических позициях, который не признавал бы биологических причин преступности³. Западногерманский профессор уголовного права Р. Маурах по этому поводу писал: «Односторонность и исключительность криминологических научных методов, которые спорили о том, что оказывает первостепенное воздействие на преступ­ника и его развитие, врожденная ли склонность или окружение, практически уже преодолена... Исследование причин преступности основывается на всесторонне про­водимом синтезе методов, которые изучают врожденную склонность и среду. Опре­деленное противоречие между уголовной антропологией, которая основывается на врожденной склонности преступника, и уголовной социологией, которая на первый план выдвигает среду, является для криминологии западного мира лишь историческим воспоминанием: в своем воздействии преступный мир может формировать склонности преступника и, наоборот, предрасположение преступника ведет к созданию его окру­жения. Оба фактора определяют и дополняют друг друга»⁴.

  Маурах, как видно из приведенной цитаты, стремится выдать за последнее дости­жение криминологии «западного мира» то в высшей степени эклектическое решение проблемы причин преступности, которое было характерно для буржуазной науки еще лет пятьдесят назад: преступление, утверждали почти все буржуазные криминологи, есть продукт совокупного воздействия факторов биологических, космических и социоло­гических. И утверждение Маураха о том, что корни преступности следует искать в сочетании «предрасположения к преступлению» и «окружающей среды», ничего нового не вносит в старые буржуазные концепции причин преступности.

  На состоявшемся в 1960 г. втором конгрессе ООН по предупреждению преступ­ности и обращению с преступниками английский криминолог Л. Радзинович сообщил о современном состоянии криминологии в капиталистических государствах. До первой мировой войны криминологические исследования были сосредоточены по преимуществу в Европе. После 20-х годов криминология стала бурно развиваться в США. В Европе ныне наблюдается некоторое отставание в развитии криминологических исследований, в особенности в Италии, Франции, ФРГ, Бельгии. За последние десять лет кримино­логия заметно развилась в скандинавских странах. В Англии наблюдается возрастаю­щий интерес к криминологическим исследованиям; в частности, Кембриджский институт криминологии развертывает изучение проблем криминологии «в психиатрическом и психологическом аспектах преступного поведения».

  Достаточно даже беглого обзора современной буржуазной криминологической литературы, чтобы убедиться в том, что она основывается по преимуществу на чисто биологической или биосоциальной теории причин преступности. В основу объяснения причин преступности кладутся биологические факторы в той или иной комбинации с социальными факторами, рассматриваемыми по преимуществу в качестве «социаль­ных раздражителей». Старая ломброзианская теория прирожденного преступника вы­ступает лишь во внешне подновленном виде теории «предрасположения к преступле­нию». Никаких принципиальных отличий от чисто ломброзианской теории в ней, однако, усмотреть нельзя: она также видят корни преступности в биологической основе лич­ности. «Старая» теория говорила о личности прирожденного преступника, а «новая» — о личности, предрасположенной к преступлению.

  В советской литературе последних лет было уделено внимание критике и разобла­чению современных биологических и биосоциальных теорий преступности, получивших широкое распространение в США⁵. Советские криминалисты с полной очевидностью доказали неправильность распространенного в буржуазной литературе утверждения о том, что американским криминологам якобы присущ отличный от европейцев подход к решению проблемы причин преступности, что они по преимуществу стоят не на биологических, а на социологических позициях. В самом деле, в США как и в Запад­ной Европе, широко развиты именно биологические или биосоциальные теории причин преступности. И даже те американские криминологи, которые развивают социологи­ческое учение о причинах преступности, в большей или меньшей мере признают влияние биологических факторов преступности.

  Среди трудов европейских криминологов заслуживает внимания пятитомная «Кри­минология» итальянца Ничефоро⁶. Этот труд выдержан в традиционно ломброзианском духе. Основное взимание автор уделяет «преступному человеку», которому посвящены второй и третий тома. Лишь в пятом томе автор обращается к рассмотрению «среды: и преступности», но и здесь социальные причины рассматриваются на фоне индиви­дуальных, главным образом биологических факторов.

  Характеризуя «преступного человека», Ничефоро с исключительной подробностью сравнивает «преступника» и «непреступника», исследует антропометрические данные о преступниках, выявляет эндокринные особенности преступников, рассуждает о «кри­минальной эндокринологии», разбирает различные конституциональные «особенности» преступников, дает их соматическую характеристику, разглагольствует о влиянии расы на преступность, классифицирует группы крови и отпечатки пальцев у преступников. Затем Ничефоро обращается к особенностям психики «преступного человека». Он с большой подробностью рассматривает новейшие методы исследования личности преступ­ника: психодиагностику, психометрию и т. д. Наконец, автор исследует тип «женщины-преступницы». Дойдя в пятом томе до исследования факторов преступности, Ничефоро уделяет большое внимание географическим и физическим факторам, а затем переходит к факторам социальным, рассматривая их в качестве той среды, в которой проявля­ются биологические свойства личности. В этом плане Ничефоро анализирует влияние на преступность цивилизации, войн, общественного строя, особенностей городской и сельской жизни, образования и воспитания, бедности и богатства, семьи и т. д.

  Так, в середине XX в. Ничефоро создает курс криминологии, целиком воспроизводящий основные положения Ломброзо!

  Представляют интерес взгляды шведского криминолога-психиатра Олафа Кинберга, книга которого недавно была переведена на французский язык с предисловием М. Анселя. В книге «Основные проблемы криминологии»⁷ Кинберг несколько «модер­низирует» идеи Ломброзо, «переводя» их на язык современной психиатрии. Нельзя оказать, что Кинберг не уделил внимания социальным причинам преступности: он до­вольно подробно говорит о влиянии на преступность среды, различных типов общества, экономического положения, бедности, уровня культуры, прессы, общественного мне­ния, семьи, улицы и т. д. Но все эти факторы рассматриваются в плане «социальных раздражителей», воздействующих на предрасположенную к антисоциальному поведению личность. И главное внимание Кинберг обратил на изучение «индивидуальных крими­ногенных факторов». Он рассматривает «нормальные и патологические варианты личности», особое внимание обращает на исследование встречающихся у преступников повреждений тела, мозга, на исследование эндокринной системы у преступников, на изучение наследственности, полового развития, умственной недостаточности, душевных заболеваний, психопатических состояний. Кинберг считает, что он отбросил архаизмы и наивные утверждения психиатра Ломброзо, обладавшего знаниями на уровне второй половины XIX в., и на их место выдвинул новейшие положения биопсихологии XX в. Но криминологическая теория Кинберга так же далека от подлинной науки, как далека она была от нее и во времена Ломброзо!

  Кикберг, как и многие другие криминологи-психиатры, явился горячим сторонни­ком создания и развития «клинической криминологии». Идя по стопам Ломброзо, он лишает проблему преступности ее социальной сущности, превращая преступника в боль­ного, в «криминолоида», развивая теорию предрасположения к преступлению. Опери­руя отдельными «клиническими примерами», произвольно рассматривая только два-три вида преступлений (убийство, изнасилование, кражу), опуская большую часть видов преступлений, Кинберг и другие представители «клинической криминологии» представ­ляют проблему преступности в совершенно извращенном виде.

  Было бы уместно поставить перед «криминологами-клиницистами» вопрос о при­менении их теории предрасположения к преступлению и их предложений о лечении преступников к лицам, совершающим преступления «в белых воротничках» (по вы­ражению американского криминолога Сатерленда), ко всем тем должностным лицам буржуазного государственного аппарата, которые совершают хищения, растраты, за­нимаются взяточничеством, организацией и проведением насилий, террора и других тяжких преступлений, наказуемость которых непосредственно предусмотрена уголовны­ми кодексами буржуазных государств. «Криминологи-клиницисты», отвечая на этот вопрос, должны были бы сделать выбор между двумя утверждениями: или значитель­ная часть буржуазного государственного аппарата и сами бизнесмены состоят из людей, предрасположенных к преступлению, или же причины преступности коренятся не в предрасположении к ней, а в самой природе капитализма!

  Представляет интерес «Криминология»⁸ датского исследователя Гурвица, получив­шая распространение не только в Европе, но и за ее пределами. Гурвиц определяет криминологию как «отрасль науки, которая посредством эмпирических исследований освещает факторы преступности, т. е. индивидуальные и социальные причины преступ­ного поведения». Характеризуя «уголовную биологию», Гурвиц определяет ее, как «часть криминологии, занимающуюся изучением личности преступника в ее взаимодействии  с  преступностью»,  и  относит  к  ней   изучение   «психофизической   личности в целом»  (наследственность, конституциональные факторы,  психические  ненормально­сти, психологические  характеристики   в связи  с  преступным  поведением).   Не считая «уголовную биологию» чисто биологической наукой,  Гурвиц предлагает именовать ее «уголовной индивидуологией».

  Уголовная   социология   определяется   Гурвицом   как   «наука   о   преступлении   как социальном   явлении».  К   ней  он  относит   выяснение   взаимосвязи   преступности   со структурой  общества,  его  политическими  и  экономическими  системами   и  с  другими факторами. В  соответствии с этими  общими  положениями  Гурвиц освещает  предмет криминологии, ее место в системе наук, методы криминологии, ее историю, исследует «биологическую основу  преступления»,  подробно  перечисляет  психические ненормальности   и   «предрасположение   к   преступлению».   Большое   значение   придает    Гурвиц и разработке психоанализа применительно к проблемам изучения преступности.

  В  разделе  «Социологические  основы   преступности»  Гурвиц  излагает  «общие  социологические факторы»,  «экономические факторы», «физические факторы», «факторы личности»  и  т.  д.  Весь анализ социальных  факторов  преступности, содержащийся  в «Криминологии»  Гурвица,  не  представляет  собой   ничего  оригинального,   повторяется лишь сказанное задолго до него Ломброзо и Ферри, Листом и Ван-Гамелем.

  В целом, «Криминология» Гурвица, являясь проявлением современной буржуазной криминологической  мысли,  представляет  собою  типичное  выражение  господствующей в капиталистическом мире биологически-социальной концепции причин преступности.

  Представляет интерес выяснение «географии» распространения биосоциальных или социально-биологических теорий причин преступности в странах империализма. Био­логическая (биосоциальная) теория причин преступности зародилась, как известно, в Италии. Ее принял в свое время на вооружение итальянский фашизм, а ее осново­положник Ферри был близок к итальянской фашистской партии. Биологические теории причин преступности стали в свое время «государственной доктриной» в фашистской Германии. Ныне они широко распространены в ФРГ. Биологические теории причин преступности заполнили криминологическую литературу США. Они широко распростра­нены во Франции, Бельгии, Голландии, Испании. Такое распространение биологических теорий причин преступности нельзя назвать случайностью: оно отражает реакционней­шую сущность этих теорий, для которых наиболее благоприятной почвой служат империалистические государства. Нужно, наконец, подчеркнуть, что биологические тео­рии причин преступности приобрели наибольшую популярность в период общего кризиса капитализма.

  Почему же биологические и биосоциальные теории причин преступности оказались столь популярными в империалистических государствах, в особенности в тех, где гос­подствовал или господствует наиболее реакционный режим? Эти теории дали возмож­ность буржуазным криминологам «снять» социальную природу преступления, свести причины преступности к биологической неполноценности личности преступника, к его предрасположенности к преступлению. Применением этих теорий они пытались «обос­новать» преступное предрасположение не только отдельных людей, но и целых групп, коллективов, наций, рас. Этими же теориями, наконец, они пытались обосновать отказ от элементарных гарантий законности и переход к широкому применению внесудебных мер безопасности. Однако некоторые буржуазные юристы довольно откровенно говорят о политических преимуществах биологического объяснения причин преступности. Так, P. Маурах по этому поводу писал: «Уголовная антропология исходит, так сказать, из предпосылок, которые не являются политическими. Она рассматривает человека как су­щество, подверженное только предрасположению. За предрасположение преступника ответственности не несет ни государство, ни общество. Предрасположенный к преступле­нию человек появился без вины со стороны среды. Он сам по себе является патологиче­ским существом... Выводы были бы другими, если бы определяющие факторы преступ­ности стали искать в среде (в соответствии с теориями среды). Уголовно-социологиче­ский аспект в конечном счете приводит, с политической точки зрения, к крайне низкой оценке общества и государства, которые создали преступника...»⁹.

  Трудно, пожалуй, более откровенно раскрыть подлинный социально-политический смысл биологических теорий причин преступности! Напрасно только Маурах пытается представить «аполитичными» эти теории: их политическая направленность совершен­но очевидна — стремление скрыть подлинные причины преступности, заложенные в природе капиталистического общества.

  Было бы неправильно, характеризуя современную буржуазную криминологию, не выделить тех ученых, которые, уделяя преимущественное внимание исследованию со­циальной природы преступления, в какой-то мере приблизились к выявлению подлинных корней преступности в капиталистическом мире. В работах этих криминологов собран материал, который при правильном научном его осмысливании может быть использо­ван для изучения причин преступности в странах капитала. Так, в начале XX в. гол­ландский криминолог Бонгер опубликовал труд «Преступность и экономические условия»¹⁰, который имел известную ценность. Некоторый интерес представляют труды американского криминолога Сатерленда. Мы остановимся здесь на его основном труде, выдержавшем ряд изданий, «Принципы криминологии», который не получил в нашей печати достаточно полного освещения и оценки¹¹.

  Криминология, по определению Сатерленда, представляет собой комплекс знаний, рассматривающих преступление как социальное явление. Кроме того, криминология, по его мнению ведает изучением процесса издания законов, нарушения законов, а также изучением мер, применяемых в связи с этими нарушениями, и состоит из трех основных разделов: социология права, уголовная социология и пенология. Целью криминологии является разработка комплекса общих принципов и знаний, относящихся к праву, преступлению и к борьбе с ним как путем применения наказания, так и с по­мощью социальных мер. Давая такое широкое, всеобъемлющее определение предмета криминологии, в котором растворяется уголовное право, Сатерленд относился весьма критически к состоянию криминологии как науки. Он озаглавил один раздел своей работы «Может ли криминология стать наукой?». И ответил на этот вопрос так: «В настоящее время криминология явно не является наукой, но есть возможность, что со временем она ею станет».

  Действительно, буржуазная криминология не может быть признана наукой, и у нее нет даже перспектив стать таковой. Решение проблемы изучения и предупреждения преступности получает подлинно научную основу только тогда, когда ставится и ре­шается с последовательно-марксистских позиций. В Программе КПСС в сжатой форме сформулированы основные положения научного решения проблемы искоренения пре­ступности как практической задачи, поставленной в условиях успешного строительства коммунистического общества.

  Разрабатывая принципы криминологии, Сатерленд сформулировал ряд принципи­альных положений. Он исходил из того, что «преступность коренится в социальной организации и является выражением этой социальной организации». Подвергая кри­тике существующие классификации преступлений, основанные на законодательстве или на социологических или статистических критериях, Сатерленд считал, что для теоре­тического исследования необходимо классифицировать преступления, исходя из того, что «каждый разряд преступлений должен представлять собой единое целое в социоло­гическом смысле и отличаться от других разрядов теми причинами, которые вызвали к жизни данный разряд преступлений». Поэтому Сатерленд выступал противником «универсального определения причин преступности».

  Одним из основных положений Сатерленда явилось то, что «юридические опреде­ления ни в какой мере не должны ограничивать работу криминолога и он должен чувствовать себя совершенно свободным в переходе через границы юридических опре­делений во всех тех случаях, когда он найдет за пределами этих определений поведение, напоминающее то, на которое распространяется данное определение». Это положение Сатерленда, вообще говоря, довольно типичное для современных буржуазных крими­нологов, стремящихся избавиться от обременяющих их пут законности, используется им для раскрытия массовой, но ненаказуемой преступности привилегированных клас­сов. Основываясь на этом положении, Сатерленд исследует не только те явления, которые формально, по закону, подпадают под признаки преступления, но и в осо­бенности те, которые, являясь по существу преступными, фактически остаются безна­казанными. Сатерленд уделил особое внимание изучению преступлений, совершаемых «людьми в белых воротничках», т. е. преступлений, совершаемых государственными чиновниками, политическими деятелями, бизнесменами.

  Свой конечный вывод Сатерленд сформулировал так: «Преступление является симптомом социальной дезорганизации и, возможно, может быть устранено лишь в результате изменений в области социальной организации». Будучи буржуазным уче­ным, Сатерленд, конечно, не связывал «социальную дезорганизацию» с природой капи­талистического строя, которой внутренне присущи все те явления, которые обуславли­вают неизменный рост преступности в капиталистическом мире. Точно так же, говоря о необходимости «изменений в социальной организации», он ни в малейшей степени не предполагал уничтожения капиталистического строя и замены его иным, высшим со­циальным строем. У Сатерленда речь шла об «исправлении капиталистического строя»— идея столь же фантастическая, сколь и нелепая!

  Положение о «социальной дезорганизации» было положено Сатерлендом в основу изучения причин преступности. Рассматривая так называемые физиологические и фи­зические факторы преступности, к которым он относил времена года, наследственность, анатомические и физиологические особенности, пол, возраст, алкоголизм, психопатию, расу, национальность, отдавая тем самым неизбежную, по-видимому, для буржуазных криминологов «дань» биологизации преступления, Сатерленд подчеркивал их подчинен­ное значение, во много раз уступающее главной причине — социальной дезорганизации. И исследуя с большой подробностью такие причины преступности, как экономическое положение, образ государственного правления, влияние радио, газет, кино, уголовной литературы, религии, образования, семьи, войн, Сатерленд неуклонно связывал их с «социальной дезорганизацией».

  Основные положения криминологической теории Сатерленда разделили и некото­рые другие американские криминологи — Тафт, Селлин, Эллиот. Критическое изучение трудов этих криминологов может быть использовано для научного изучения состояния преступности в капиталистическом мире.

  Криминология ныне играет заметную роль в буржуазной науке уголовного права. Представляется важным рассмотреть вопрос о соотношении науки уголовного права и криминологии, который по-разному решается представителями различных направле­ний в криминологии. Следует отметить, что на решение этого вопроса известное влияние оказывает специализация лиц, разрабатывающих проблемы криминологии и «пришед­ших» в криминологию из юриспруденции, социологии, психологии, психиатрии.

  Криминологи-психиатры, социологи, психологи, педагоги рассматривают кримино­логию по преимуществу как комплексную науку с большей или меньшей степенью «автономии». Криминологи-юристы более склонны рассматривать криминологию как науку о причинах преступности и мерах борьбы с нею, неразрывно связанную с наукой уголовного права.

  Большое распространение имеет взгляд на криминологию, как на совокупность научных дисциплин, изучающих преступность, преступников и весь процесс борьбы с преступностью. В этом отношении характерной является позиция Гроссбергера¹². Он относит к криминологии преступную феноменологию, уголовную антропологию, уголовную психологию, уголовную социологию, уголовный процесс, судебную меди­цину, судебную психиатрию, полицейскую науку, уголовную тактику, уголовную про­филактику, евгенику, исправительную педагогику, пенологию, пенитенциарию, науку о мерах безопасности. Нетрудно заметить, что в этой схеме криминологических наук совершенно растворилась наука уголовного права и процесса. Тем самым криминология утратила свою основу, и это является наглядным выражением отхода буржуазных ученых от принципов законности в осуществлении мер борьбы с преступностью.

  Взгляд на криминологию как на всеобъемлющую науку или как на совокупность научных дисциплин, образующих в конечном счете самостоятельную комплексную науку, весьма типичен для американских криминологов. Так, солидаризуясь со Сатерлендом, Тафт относит к криминологии изучение преступности и ее причин, уголовный закон, деятельность полиции, применение лишения свободы, деятельность суда и т. д.¹³. Варне и Титерс также рассматривают, наряду с причинами преступности, вопросы уголовного права, процесса, пенитенциарии¹⁴. Во всех подобных схемах наука уголовного права фактически уже не существует, она «растворена» в других, главным образом приклад­ных научных дисциплинах, содержание ее крайне обеднено, сведено по сути дела к узко технической догматике.

  О том, насколько неопределенным, расплывчатым является содержание буржуазной криминологии, позволяет судить предложенная французским криминологом Жаном Пинателем классификация различных научных дисциплин, связанных с криминологи­ей¹⁵. В этой классификации ведущее место занимают биологические науки. Уголовное право, поставленное Пинателем на третье место, рассматривается им в узко юриди­ческом, чисто догматическом плане. Пинатель рассматривает уголовное право в ка­честве одного из источников криминологии. Он рекомендует отвергнуть «преувеличе­ния», свойственные многим юристам и криминологам: первые видят в криминологии лишь дополнение к науке уголовного права, а вторые считают ее лишь техникой юриспруденции. По мнению Пинателя, криминология в методологическом отношении должна быть построена по образцу медицины, которая использует в своих целях раз­личные научные дисциплины.

  Буржуазную криминологию, учитывая изложенное, можно назвать псевдонаукой, поскольку она изучает преступность, преступников, причины преступности «в анато­мическом, патологическом и биохимическом аспектах», подменяет социальную природу преступления биологической, стремится распространить на систему мер борьбы с пре­ступностью медицинские методы «лечения преступников». Буржуазная наука не в со­стоянии правильно определить предмет криминологии и ее место в системе наук, ее соотношение с наукой уголовного права.

  Новейшая криминологическая литература в капиталистических государствах насчи­тывает, помимо работ по отдельным проблемам, большое число объемистых курсов криминологии¹⁶. Жан Пинатель разработал классификацию курсов криминологии, ко­торую целесообразно воспроизвести, так как она представляет известный интерес для характеристики современной разработай буржуазной теории криминологии. Пинатель насчитывает пять основных типов курсов криминологии: 1. «Энциклопедический тип», наиболее типичным представителем которого Пинатель считает Сеелига. 2. «Социоло­гический тип», представленный работами Селлина и Сатерленда. 3. «Исторический тип», представленный работами Мецгера и Бонгера, в которых в исторической последова­тельности рассматриваются различные направления в криминологии и их влияние на практическую уголовную политику. 4. «Догматический тип», представленный трудом Экснера и характеризуемый систематическим изложением современного состояния кри­минологии. 5. «Клинический тип», представленный трудами Инженериоса, основателя первых криминологических учреждений еще в начале XX в. В своей «Криминологии» он исходит из предпосылки, что криминология призвана решать три задачи: исследо­вать причины преступности, выяснить действие этих причин и разработать методы лечения преступников¹⁷.

  При всем разнообразии «типов» курсов криминологии для них характерно стрем­ление «эмансипироваться» от науки уголовного права. Весьма характерен и юридиче­ский нигилизм. Так, Бонгер в «Введении в криминологию» писал, что «предметом криминологии является преступность, т. е. совершаемые преступления, и лица, совер­шающие их; юридическая сторона вопроса, т. е. формулировки различных преступных деяний, криминологию не интересует или интересует только косвенно»¹⁸. По мнению Пинателя, уголовно-правовые науки не образуют основы криминологии и имеют не большее значение, чем статистика в ряду вспомогательных дисциплин; решающую же роль играют, по его мнению, биопсихологические науки¹⁹.

  Стремление буржуазных криминологов к «автономии» не случайно, и оно также отражает, как уже было отмечено выше, характерный для периода общего кризиса капитализма отказ буржуазии от принципов законности.

  Обращаясь к уголовно-правовой литературе «в собственном смысле слова», следует отметить тенденцию ряда ученых в исследовании проблем уголовного права не огра­ничиваться чисто юридико-догматическим анализом, но в большей или меньшей мере сочетать его с освещением социологической стороны вопросов. Но и для этих работ современных буржуазных юристов характерно то, что они обычно привлекают крими­нологические материалы с единственной целью обосновать необходимость привнесения в уголовное право, наряду с понятием преступления, понятия опасного состояния и, наряду с понятием наказания, понятия мер безопасности.

  Представляют интерес соображения, высказанные на втором конгрессе ООН по предупреждению преступности и обращению с преступниками проф. Л. Радзиновичем. По мнению Радзиновича, было бы правильным отказаться от намерения объяснять причины преступности, ибо вряд ли в этой области можно достигнуть большего, чем «пролития света» на совокупность факторов, связанных с преступлениями. Таково типично позитивистское «решение» проблемы причин преступности, предлагаемое Радзиновичем. Как известно, позитивисты, коллекционируя множество фактов, изучая многочисленные факторы, видят в этом задачи общественной науки, более всего из­бегая раскрытия подлинных закономерностей общественных явлений.

  Следует упомянуть попытки некоторых французских криминалистов включить проблемы криминологии в курсы уголовного права. Это — труд Вуэна и Леотэ «Уго­ловное право и криминология» и труд Стефани и Левассера «Общее уголовное право и криминология»²⁰.

  Оценивая эти работы, следует признать, что авторов постигла неудача в попытке создания единого юридического и криминологического исследования проблем общей части уголовного права. В их работе юриспруденция и криминология сосуществуют, не будучи органически связанными между собой. Позитивистское мировоззрение авто­ров лишило их возможности выйти за пределы традиционного юридического буржуаз­ного мировоззрения. Даваемое авторами криминологическое объяснение преступности по преимуществу также является традиционным биопсихологическим. Весь комплекс идей, развиваемых авторами, по сути дела не выходит за пределы «заколдованного круга» идей Ломброзо-Ферри-Листа, за пределы теории опасного состояния личности и мер безопасности.

  Так современная буржуазная криминология не сумела сколько-нибудь точно оп­ределить свой предмет и найти верное соотношение с наукой уголовного права, частью которой она является.

  Какие же основные выводы следует сделать из анализа состояния современной буржуазной криминологии?

  Для современной буржуазной криминологии характерно скольжение по поверхно­сти общественных явлений; голый эмпиризм; слепое преклонение перед коллекциони­рованием отдельных фактов; перенесение в область общественных явлений биологиче­ских законов; создание видимости научного исследования преступности и преступников путем использования методов и техники биологических наук; непонимание качествен­ных, а не количественных различий между явлениями общественной жизни и явлениями чисто-биологического порядка; неспособность к большим обобщениям путем выде­ления главных, решающих закономерностей, характеризующих преступность и обуслов­ливающие ее причины; отрицание возможности познания закономерностей обществен­ной жизни. Все буржуазные криминологи стоят на позициях теории факторов преступности — этой «вершины» позитивистской методологии: у одних — это комбинация факторов биологических и отчасти социальных, у других — наоборот, комбинация со­циальных факторов в сочетании с биологическими. Но во всех этих комбинациям ясно видна конечная цель буржуазной криминологии — прикрыть подлинные корни преступ­ности, замаскировать органическую связь между капитализмом и преступностью, пере­нести центр тяжести проблемы преступности на биологически неполноценную личность.

  Ни буржуазные теоретики уголовного права, ни буржуазные криминологи не сумели определить предмета криминологии и ее соотношения с уголовным правом: первые находятся во власти буржуазного юридического метода, а вторые — во власти буржуазной социологии, биологизирующей явления преступности.

  Характерная для буржуазной криминологии биологизация проблемы причин пре­ступности должна быть признана от начала и до конца антинаучной, идеалистической, реакционной. При всем кажущемся на первый взгляд различии «концепций» причин преступности, имеющих распространение в буржуазной криминологии, все они исходят по сути дела из одних и тех же политических, философских, методологических предпо­сылок — из политической идеологии империализма, из разновидностей идеализма-пози­тивизма и прагматизма, из теории факторов преступности.

  Всякое привнесение биологического аспекта в объяснение причин преступности как явления социального с неизбежностью приводит, и не может не приводить, к анти­научным и в конечном счете крайне реакционным политическим выводам. Никакое социальное явление, в том числе и преступность, не может быть объяснено биологиче­скими причинами. Поэтому, если криминология ставит своей задачей изучение причин преступности, в ней нет места биологическим наукам!

  В постановке и решении проблемы преступности в советской и буржуазной науке имеется прямая противоположность. У советских ученых принципиально иные исходные позиции в изучении природы преступления, его генезиса и его прогноза, в методах борьбы с ним, в определении задач и объема предупреждения преступности, в соот­ношении мер предупреждения и мер наказания. Наше понимание предмета кримино­логии, ее соотношения с наукой уголовного права, частью которой она является, прямо противоположно пониманию буржуазных криминологов. Коренные различия советской и буржуазной криминологии обусловлены противоположностью советской науки, ос­нованной на марксистском диалектическом методе, и буржуазной науки, основанной на идеалистической философии. Поэтому одной из актуальных задач советской науки, разрабатывающей основы советской криминологии, является систематическая критика и разоблачение буржуазной криминологии и неустанная бдительность в отношении прямых или косвенных попыток перенесения положений буржуазной криминологии на советскую почву.

  ¹«L'uomo delinquente in rapporto all'antropologia alia giurisprudenza ed alla discipline carcerarie», 1876.

  ²См. «Le crime, causes et remedes», Paris, 1899.

  ³Это убедительно показал Б.С. Никифоров в статье «Реакционная американская биокриминология» («Труды Института права АН СССР, вып.1, М., 1951, с. 159—181).

  ⁴К. Maurach, Die gegenwortige Situation der Sowjetischen Kriminalpolitik («Oesterreichische Osthefte», 1960, № 5).

  ⁵См. Б.С. Никифоров, Реакционные антрополого-социологические учения на аме­риканской почве («Со-ветское государство и право». 1949, № 5); его же, Новейшие тенденции реакционной американской биокрими-нологии («Советское государство и право», 1949 № 7); Ф.М. Решетников, О некоторых характерных чертах современной американской криминологии («Советское государство и право», 1958, № 10); П.И. Гришаев, Уголовно-правовые теории и уголовное законодательство буржуазных государств, М., 1959; М.Д. Шаргород-ский. Современное буржуазное уголовное законодательство и право, Госюриздат, 1961.

  ⁶A. Niceforo, Criminologia, t. 1—5, 1949—1953.

  ⁷O. Kinberg, Les problemes fondamentaux de la criminologie, Paris, 1960.

  ⁸S. Gurvitz, Criminology, London, Copenhagen, 1952.

  ⁹«Oesterreichische Osthefte», I960, № 5.

  ¹⁰В последующие годы Бонгер превратился в буржуазного криминолога, не брез­говавшего публикация-ми антисоветского содержания. В 1940 г. он покончил с собой в связи с оккупацией Голландии гитлеровцами.

  ¹¹Z. Sutherland, Principles of criminology, 1947.

  ¹²См. Grossberger, Qu'est que la criminologie («Revue de criminologie et de police technique», 1949, c. 3).

  ¹³См.  D. Taft. Criminology, 1956.

  ¹⁴См. Barnes and Teeters, New Horizons in Criminology, 1951.

  ¹⁵См. J. Pinatel, Nature de la criminologie («Revue de science criminelle et de droit penal compare», 1955, № 4).

  ¹⁶В этой связи следует назвать труды Беммелена, Бонгера, де Греефа, Экcнера, Гентига, Менгера, Сее-лига, Гурвица, Селлина, Джиллина, Сатерленда, Тафта, Эллиота, Барнса-Титерса, Инженериоса, Мендоза, Тул-лио, Ничефоро и многих других.

  ¹⁷См. J. Pinatel, Les donnees du probleme de I'enseignement de la  criminologie, «Revue de science criminelle et de droit penal compare», 1957, № 2.

  ¹⁸W. A. Bonger, Jileiding tot de criminologie, Haarlem, 1954.¹⁹См. J. Pinatel, Nature de la criminologie  «Revue de science criminelle, 1955, № 4.²⁰R. Vouin el J. Leaule. Droit penal et criminologie, Paris, 1956; G.  Stefani et G. Levasseur, Droit penal gene-ral et criminologie, Paris, 1957.

   

   

Информация обновлена:19.03.2004